«Пост на нулевом километре»: Интервью с водителем реанимобиля Сергеем Паришевым
(К Международному дню медицинских перевозчиков, 20 августа)
— Сергей Викторович, сколько всего вы провели времени в командировках в прифронтовой зоне?
— Восемь командировок или без малого 200 дней.
— Помните, как все начиналось?
— Первый раз начался со слов директора: «Съезди, отвези, это всего пара дней». А получилось — почти месяц. Это был март 2022-го.
— Ваш первый рейс в прифронтовую зону — что запомнилось сильнее всего?
— Ожидали обстрела, но ударило другое — состояние бойцов при погрузке. Их доставляли напрямую с поля боя. Глядя на них, приходило понимание: теперь всё по-настоящему. Мы стояли на «нулевом километре» — шаг вперёд, и уже Украина. Связь не ловила, после пяти вечера фары выключали и на максимуме скорости уходили.
— Реанимобиль — ваше рабочее место и броня. Как он вел себя на тех дорогах?
— Самое сложное – условия, в которых приходилось работать: ночь, дождь, нередко грунтовка, воронки. Навигаторы там не работают — только память. Едешь без фар в тумане, как у нас в Вольске, разгоняешься и думаешь: «Сейчас въедешь в ограждение». Через месяц уже знал каждый поворот на ощупь. Машина была молодцом! Держалась!
— Был момент, когда машина вас спасла?
— Да. Тормоза отказали как раз под обстрелом. Пришлось ехать без них. Перешёл на торможение двигателем — последовательно сбрасывать передачи, чтобы не потерять управление. Машина выдержала, будто понимала, что от неё многое зависит, и мы тогда смогли благополучно завершить рейс.
— Врачи говорят о «золотом часе». Для вас это было давление времени?
— Нарушали все правила. Медсестра подходила: «Быстрее!». Ты вдавливаешь акселератор в пол, хотя казалось — быстрее уже нельзя, и мчишь по самому короткому, и, соответственно, самому опасному пути. Ещё — когда сзади медики делают невозможное, чтобы стабилизировать состояние раненого, а до госпиталя больше полутора часов, то каждая минута давит. Но всегда довозили.
— Самый долгий рейс?
— 800 км за рулём. Утром выехал — ночью вернулся. Обедать некогда: вернулся — и снова в путь.
— Что было сложнее: прорывы под огнём или ежедневное напряжение?
— Будни выматывали больше. Туман, мокрая дорога, усталость. Но привыкаешь.
— Самая важная обратная связь?
— Когда анестезиолог говорил: «Вовремя доставили – жить будет».
— Что из того опыта осталось в вас сейчас?
— Скорость. В Балакове ловлю себя на том, что еду слишком быстро. А ещё — привычка сканировать обочину.
— Взаимовыручка там отличалась от «мирной»?
— Там всегда коллеги на подхвате. Если встал на дороге — коллеги по колонне тут же останавливаются. Кто-то поделится запчастями (ремнями ГРМ, предохранителями), кто-то поможет «прикурить» аккумулятор, а если машина совсем «не тянет» — перегрузят пациента в другой реанимобиль и сопроводят до точки. Однажды видел, как водитель грузовика с гуманитаркой пять километров толкал автомобиль медиков до безопасной зоны — трос порвался, а светомаскировку снимать нельзя было. Но поразило другое: обычные люди на трассе тоже останавливаются. Спросят: «Чем помочь?», предложат воду, топливо, даже просто фонарик подержат, если ночью ремонтируешь. Понимают, кто мы и куда едем.
— Было что-то светлое среди этого ужаса?
— Бабушки в деревнях крестили наши машины.
— Ваша работа — героизм?
— Нет. Просто работа. Максимальная собранность: ночь, туман, раненый за спиной — и надо ехать.
P.S. В конце интервью Сергей попросил: «Не придумывайте лишнего. Мы просто делаем своё дело». Но именно такие люди — незаметные, крепкие, без громких слов — и есть настоящая опора экстремальных условиях.