В дереве и в сердце: Хирург Леонид Ломовцев о картинах на металле, генах токаря и чаше Гиппократа из карагача
Эксклюзивное интервью с врачом Медсанчасти №1 (г.Шиханы), чьи руки с одинаковым мастерством управляются с хирургическим скальпелем, датчиком УЗИ и токарным станком
Пролог: Место силы
Мультидисциплинарный врач, освоивший за 45 лет работы хирургию, терапию, гинекологию и УЗИ-диагностику, Леонид Михайлович Ломовцев встретил меня после амбулаторного приёма. В белом халате, с усталостью в глазах.
Разговор практически сразу свернул к главному источнику его душевного равновесия – гаражу. «Там запах свежей древесной стружки действуют умиротворяюще», – говорит он, и взгляд оживляется.
Около стола, сплошь уставленного замысловатыми чашами в разных техниках, Леонид Михайлович описывает своё «царство»: токарный станок, ряды незавершённых работ из фруктовых деревьев, камни с волжских берегов. Где на многочисленных полках расставлены вазы и шкатулки с секретными замками, алюминиевые панно с аэрографией. «Там я не врач, а ремесленник», – признаётся он, указывая на чашу, где древесные волокна переливаются, как малахит.
И с усмешкой добавляет: «Я и сварщик – могу сварить что угодно. И автослесарь – разбираю и собираю машины, крашу, любую вмятину уберу. Сантехника, ремонт – всё своими руками. Я – ремесленник».
Глава 1: Учкудук: Где родился ремесленник
Как Средняя Азия зажгла искру творчества
- Алюминиевое откровение не из школы
Сам Леонид Михайлович подчёркивает: в школе он был равнодушен к урокам труда и кружкам рукоделия. «Всегда мимо проходил», — вспоминает он.
Поворотный момент наступил уже во время работы врачом в медсанчасти уранового предприятия г. Учкудук (знаменитые «Три колодца» из песни) в 1980-х.
«Увидел картины, которые друзья принесли на тренировку. Они были исполнены руками заключённых местных лагерей. На алюминиевый лист сначала наносился «кузбасслак« – битум, растворённый в бензине. После высыхания покрытия иглой процарапывался узор, обнажая металл. В результате под слоем лака процарапанные линии начинали играть всевозможными оттенками!
Техника называлась «царапка« (аналог современной обратной гравировки). Я был поражён! Повторить то мастерство не могу даже сейчас, имея аэрограф и опыт».
Это открытие явилось искрой. Ломовцев начал активно разузнавать о технике и увлёкся всерьёз. «Необычному искусству я посвятил 15 лет».
- Цена увлечения и вынужденная пауза
Глубокое погружение в аэрографию (уже с использованием дефицитного тогда аэрографа с завода «Красногвардеец» в Ленинграде) имело оборотную сторону: «Тогда не было таких респираторов, препятствовавших парам бензина… У меня возникла проблема с сердцем, начались экстрасистолы, и я вынужден был бросить это занятие. Конечно, очень переживал».
Остались картины, спрятанные в запасниках, – свидетели интересного, но опасного увлечения.
- Токарный станок из журнала «Юный техник»
Без интернета, в библиотечной тиши Учкудука, родилось второе увлечение:
«В «Юном технике« наткнулся на описание токарного производства. Собрал своими руками токарный станок. Дерево? Там где я жил, был доступен только карагач – твёрже дуба, краше ореха. Точил чаши под вой степного ветра».
Ломовцев показывает фото: вазы с переливами, похожими на малахит. «Среднеазиатская акация – ядро зеленоватое, заболонь белоснежная. Отполируешь – блестит, как камень!»
Глава 2: Гены, дед и «древесная» династия
Почему руки сами тянутся к резцу
- Сюрприз из серванта
После переезда в Россию, у матери в серванте Леонид Михайлович нашёл старую кубышку:
«Мама сказала: «Это твой дед выточил!«. Он был кузнецом, но до войны с приятелем мастерил на самодельном станке. Без электричества! И вот тогда я понял: токарка – у нас в генах».
Подтверждение – сестра матери, токарь высшего разряда по металлу. «Как это передалось по женской линии? Загадка. Но факт: дерево и сталь – наша семейная стихия».
- Пламя Хохломы и уроки Нижнего Новгорода
В поисках вдохновения Ломовцев отправился на фабрику хохломской росписи:
«Был сражён! То, что продают в магазинах – мусор рядом с их работами. Липа нижегородская – нежная, послушная. Наша – грубая. Учился росписи у мастеров: всё начинается с трафарета, а потом рождается сказка».
Глава 3: Хирург vs Ремесленник: Две стороны одной души
Как медицина и дерево спасают друг друга
- «Работа – это стресс, в мастерской – медитация»
Ломовцев категоричен:
«Хирургия – ремесло, умноженное на сверхнапряжение. После сложной операции не спишь, думаешь о пациенте. Так я заработал миокардиодистрофию и проблемы с щитовидкой… А токарный станок? Это терапия. Руки работают – голова отдыхает от людской боли».
Особенно ценны для него изделия с секретом: шкатулки с потайными замками, чаши с подвижными кольцами. «Конструкцию придумываю в голове. Повторить невозможно – каждое творение уникально».
- Дерево, которое лечит не только эмоционально
Он вспоминает историю коллеги-стоматолога:
«Она страдала диабетом и пила воду из чаши особой африканской древесины – сахар снижался! Проверял: факт. А чашу Гиппократа со змеёй я выточил из карагача ещё в Учкудуке – подарил медсанчасти Учкудука на прощание».
Глава 4: Барахолки, холодный фарфор и джинсы
Где хирург ищет вдохновение
- Музеи, комоды и каменные слёзы Волги
Ломовцев – завсегдатай музеев и барахолок:
«В незнакомом городе первым делом иду к старым вещам. Видел комод XIX века: резьба, роспись – шедевр! А на берегу Волги под Вольском нашёл камни, похожие на сталактиты. Лежат, ждут, когда освою каменное дело».
- Эксперименты: От джинсов до холодного фарфора
«В 90-е у меня проснулся азарт: двоюродный брат во Владивостоке шил джинсы и хорошо зарабатывал, моя мать – профессиональная портниха, а я этим навыком не владел. Решил научиться. Легче всего давались брюки. Шил без лекал: снимал мерки, строил выкройку под человека – и изделие сидело идеально. Как-то поспорили с братом: кто быстрее сошьёт джинсы от снятия мерки до последнего шва. Готовился на старом добром “Зингере”. Выиграл спор?.. Почти!»
Сейчас Ломовцев пробует смешивать дерево с холодным фарфором, добавляя древесную пыль: «Получаются удивительные вещи. Жаль, времени не хватает, да и работа в поликлинике отнимает много сил».
Эпилог: «Не хочу, чтобы дети стали врачами»
Откровение о выборе профессии и цене милосердия
Финал интервью – неожиданно грустный. Леонид Михайлович вспоминает, как стал врачом:
«Мама мечтала о медицине. Смотрели фильмы про врачей, она твердила: «Лёня, это твоё!«. А я бредил автомобилями… Сдался. Брат (царство ему небесное) тоже стал врачом – блестящим анестезиологом. Но детям своим сказал: «Не пойдёте в медицину!«. Нервное напряжение разрушает. Видел, как коллеги «выгорают« – не хочу такого для них».
Его дочери – золотые медалистки, выбрали для себя профессии, в которых раскрылся их творческий потенциал.
…В запасниках гаража – много интересных заготовок, а также недоделанная ваза из пальмы, спиленной в Вольске. «Летом – дача, зимой вернусь к станку», – обещает хирург. И добавляет, глядя на фото дочерей: «Знаете, самое прочное дерево – не карагач. Самое прочное – это гены. Они не трескаются».
P.S. Леонид Ломовцев мечтает написать книгу:
«О древесине – как сушить капризную грушу. О медицине – как не сломаться под грузом чужих страданий. И о том, почему картины из Учкудука стоят того, чтобы их нашли…».